Неопределённость – худшее чувство на свете. Хуже, пожалуй, лишь беспомощность, ощущение пустоты своего мнения, обнуление веса каждой мысли. Когда знаешь, что ничего не сможешь сделать, сделать в одиночку тем более, но не совершаешь заветный шажок через собственную гордость. Порой не из-за принципов, а из-за того, что не к кому, по сути, обратиться. Уильям никогда не жаловался на груз ответственности, плотно сидящий на его далеко не хрупких плечах. В отличие от многих подчинённых, он не мог полагаться просто на «авось» – потому что, в большей части, взывая к удаче, жнецы обращались такой невидимой молитвой именно к Спирсу, часто сами того не понимая. И порой «удача» поворачивалась к ним лицом.
А Уильяму не на кого было положиться, переложить хоть часть всей той ежедневной рутины, которая приелась уже до скрежета  в зубах. Такая, что даже прекращает раздражать, скрываясь за пыльной и тяжёлой завесой, становясь чем-то донельзя обыденным, обязательным. Даже ни единой мысли об исчезновении этой весомой части жизни в голове не пролетает, ибо кажется просто сумасшествием. Всё равно, что перестать дышать. Для такого жнеца, как Ти Спирса, работа была единственной целью и важной составляющей смысла жизни. Он не мог рассматривать иные варианты для себя, но никогда не косился с удивлением на иных, кто не совсем разделял его мнение. В конце концов, до тех пор, пока они выполняют свою работу, ему нет дела до шальных мыслей их ветреных голов.
Сейчас – тупик. В такие моменты кажется вполне нормальным начать испытывать зависть к своим младшим по рангу коллегам, с рук которых снимают такие задания. Тут необходимо не одно лишь умение махать половником как косой смерти и наоборот. Возникает необходимость напрячь извилины прежде, чем уверенно хвататься узкой ладонью, плотно затянутой в перчатку, за рукоять косы.  Уильям не видел особой проблемы, когда получил подобное поручение. Забирать человеческие души, жизни, воспоминания – основная задача жнецов, которой руководствуются они с самых далёких времён. Лишь позже, когда люди стали меняться, когда их головы заполнили далеко не самые чистые мысли, претерпевали изменения и многие критерии работы «Несущих смерть», зачастую – пропорционально. Сложившаяся ситуация как яркий тому пример. Продавший душу демону человек хороший показатель заполнения голов людей грязью, порочностью. Именно такие ассоциации всплывали в головах у простых людей, что не раз смаковали такое сладкое слово, тающее на губах. Демон. Пусть и практически каждый лелеял в своей гнилой душонке мысль о появлении этого нечистого существа, комка грехов и олицетворения чёрного цвета в его скучной и однообразной жизни, что сможет исполнить все заветные желания, окрасив жизнь в яркие цвета. Так казалось людям, и они не переставали осуждать уже совершивших последний за грань шаг, прикрываясь белоснежной, чистейшей маской. А что Спирс? Спирсу плевать на демонов до тех пор, пока они не будут мешать жнецам совершать свою работу.
А они, как оказалось, приносят немало проблем. Проводя ладонью по гладкой поверхности стола, у Уильяма в голове была лишь одна мысль касательно такой проблемы. И, кто знает, возможно, единственная верная для всех жнецов. Лишить человека жизни, получить душу, воспоминания – о демоне, который наверняка не раз предвкушал свою «трапезу», речи не шло вовсе. Он – нарушитель, вмешивающийся в нормальный ход работы, словно крупный песок в тонком механизме часов. Что с ним делают? Устраняют. Нечего думать о том, что лишил такую тварь, как демона, добычи. Нельзя давать чувствам и эмоциям брать верх над холодным рассудком, позволяя спутывать мысли в тугой клубок. Единственный хороший помощник в подобной ситуации – чистая голова и твёрдая рука. По этим критериям Уильям подходил идеально.
Лёгкие шаги к двери не разбивают фарфоровой тишины кабинета. Без надобности, скорее, по привычке поправив очки, загадочно сверкнувшие в мягком, льющимся из окна свете, Спирс чуть задрал голову, туже затягивая галстук. Холодный, полный стальной решимости взгляд зелёных, столь необычных для людей и обычных для шинигами глаз – в стену. Ребро ладони случайно проехалось по шее, заставив жнеца едва видно вздрогнуть от пробежавшей по позвоночнику стайки мурашек. Проблема была не в том, как добыть эту душу. Не в том, что явно назревала «перепалка» - всё же, уставы и законы богов смерти и демонов совершенно разные. У Спирса никогда не возникало проблем – любые неподобающие «складки» всегда устранялись как можно скорей. Так почему нервы напряжены до предела?
Ответ не появляется даже после того, как Уильям спускается в туманный Лондон, крепко сжимая в руке секатор. И не знаешь, смеяться или плакать, когда один из самых решительных личностей замирает вот так в преддверии последнего, решающего слова. Когда один из самых холодных и стойких людей теряется, не в силах понять свои мысли.
Просто не обращать внимания. Забыть. Следовать тому, что всегда руководило действиями, решениями, словами. Долг. Не можешь думать? Действуй. Зачем обдумывать что-то, когда твои действия ясны любому? Отбросить все возникающие сомнения. Да, именно те, которые и сформулировать сложно.
Протяжный выдох вырывается из груди, когда Спирс на секунду закрывает в усталости глаза, замирая посередине пустой мостовой. Недавно прошедший мелкий дождь окрасил дороги в тёмные цвета, а в воздухе, вместе с утренним туманом, повисла завеса запаха прибитой к земле пыли. Где-то среди узких улиц слышится одинокое цоканье подкованных копыт и приглушённая ругань извозчика. Ти Спирс поднимает веки, устремляя взгляд куда-то вбок.
Откуда повеяло Демоном.